|
"Нам не надо златого кумира"В.И. Новодворская
Есть предел мертвящему давлению государства — об этом предупреждал пушкинский «Медный всадник»
Диссидент Пушкин тоже писал в стол. Казалось бы, цари его любили и миловали. Даже снабжали синекурами. Филипп Бобков (а до него Сталин) не первый выдумал этот метод обращения с талантами: ласка и таска. Евтушенко простили открытый протест против подавления «Пражской весны»; самые смелые советские авторы — Владимир Войнович, Александр Галич и Василий Аксенов — были отправлены не в зону, а за кордон. Ошибок, подобных расправе с Даниэлем, Синявским и Василем Стусом, власть КПГБ больше не допускала.
Пушкина ссылали или в теплую Одессу, или в собственное имение. Вместо Бобкова у него был миляга Бенкендорф. Николай I напросился к нему в цензоры и пропустил мимо ушей признание насчет случайности невыхода на Сенатскую площадь, «обломки самовластья», «Кинжал», «самовластительного злодея».
Но гении неуправляемы и ручными не бывают. 180 лет назад был написан и ушел в самиздат, чтобы быть изданным только после смерти поэта, «Медный всадник». Глухая пора 1833 года. Декабристы сметены «железной зимой» (Тютчев), страна построена и омундирена. «Вечный полюс» — Россия (опять-таки Тютчев) бесконечно далек как от глобального, так и от индивидуального потепления. До Великих реформ 28 лет. Сколько денег Николай скормил Пушкину за историю царствования Петра Великого! А вышло нечто для него несъедобное: не мог поэт-гуманист пройти мимо пыток и казни царевича Алексея. Как ни корми гения, он все в лес смотрит.
В «Медном всаднике» вся неукротимая ненависть Пушкина к абсолютной власти вырвалась на волю и просто взорвала и «Невы державное теченье», и «береговой ее гранит». «Медный всадник» — это история не столько наводнения, сколько извержения вулкана. Лава человеческого негодования против держав, властелинов и великих строений, под которыми сгинули маленькие человеческие жизни Евгениев и Параш, излилась на сказочную красоту Петрополя. Один итальянский архитектор сказал, что Россия смотрит на Европу через окно Петербурга. Но окошечко-то зарешечено!
Пушкин начинает вроде бы с восторга, который Петербург вызывает у каждого российского западника. А потом — вопрос о цене. Беломорканал XVIII века, Петербург тоже стоит на костях. «Честь тебе, ты велик и бескраен под покровом сырой темноты, где парят над пустыней окраин тени тех, кого высосал ты» (Галина Букалова).
Один итальянский архитектор сказал, что Россия смотрит на Европу через окно Петербурга. Но окошечко-то зарешечено!
Город, поставленный там, где его вечно смывает, — это предтеча и индустриализации ценой голодомора, и Гагарина в космосе ценой нищеты на земле. Прозрение Евгения — это бунт человека против государства, оплачивающего свое зловещее величие его страданиями и погибелью. «И обращен к нему спиною в неколебимой вышине, над возмущенною Невою стоит с простертою рукою кумир на бронзовом коне».
В 1968 году Даниил Гранин опубликовал в «Новом мире» статью о «Медном всаднике», о которой спорили добрые пять лет. По сути, это была статья о диссидентах, которые только и могут крикнуть в лицо государству, как Евгений: «Ужо тебе!» После чего государство срывается вскачь и всей тяжестью давит дерзкого, доводя до гибели или безумия. «И, озарен луною бледной, простерши руку в вышине, за ним несется Всадник Медный на звонко-скачущем коне».
Золотой кумир государства всегда выбирает показуху: ракеты вместо квартир, Империю Зла вместо сбережения России, сочинскую Олимпиаду вместо лечения больных раком детей. И если бездарная попса — за, то Пушкин — против
_________________
Обнимитесь, миллионы!
Слейтесь в радости одной!
Ш.
.
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
А мои вчера прилетели из отпуска,были с детками в Орландо (диснеевский мир),там тепленько было, они на попе катились с водопада 15 м высота. Фотки переведу завтра.
-это выражение морд-лиц вэлыкых журев
