Фактически мировые СМИ формируют ход событий и придают видимость легитимности военному и экономическому вмешательству Запада (санкции, заморозка счетов). Объект манипуляции постоянно пребывает в информационном тумане. Поступающая информация противоречива, недостоверна и тенденциозна или по крайней мере однобока. Часто используемый прием — вбрасывание информации клипового характера: неизвестно кем «присланных» телефонных видео- или аудиосообщений «с места событий» и целенаправленной дезинформации, затрудняющей формирование объективной картины происходящего. Мелькающие лица, кричащие на неизвестном языке люди, распростертые тела, якобы снятые очевидцами на мобильник, — все это сопровождается идеологически выдержанным дикторским текстом. Часть поступающей информации при внешней простоте и незамысловатости мифологична, сигнальна и суггестивна. Она явно рассчитана на то, чтобы лишить людей возможности самостоятельно анализировать происходящие процессы и заставить их воспринимать подаваемый материал «как нужно» и «как все», укрепив, таким образом, протестные настроения. В общем, следует признать, что западные стратеги прекрасно знакомы с технологиями управления толпой.
В этом смысле очень показательна история, которая послужила поводом для начала массовых выступлений на Ближнем Востоке. Речь идет о самоубийстве тунисского торговца фруктами Мохаммеда Буазизи, который поджег себя возле здания муниципалитета небольшого городка Сиди-Бузид. Рассказывая об этом эпизоде, мировые СМИ сразу провозгласили, что безразличие властей к мученической смерти приведет к широкому общественному возмущению. Кровь жертв революции на руках тиранов — одно из главных условий мобилизации масс на восстание. Между тем в канонической версии тунисской истории есть ряд нюансов, заставляющих задуматься о ее «заточенности» под определенные манипулятивные цели.
Мировые СМИ почему-то не сообщали о том, что врачи были убеждены, что им удастся спасти Буазизи, скончался он только через три недели, а конкретные обстоятельства его смерти так и не стали предметом публичного расследования. Мало говорилось и о том, что полицейская, которая конфисковала его товары за нелицензированную торговлю, ко всему прочему, дала ему пощечину, плюнула в лицо и «оскорбила память его покойного отца», и поэтому самосожжение вполне могло быть жестом отчаяния, естественной реакцией оскорбленного приверженца традиционных ценностей, который не вынес своего позора, а отнюдь не политическим протестом.
Вопреки канонической версии, Буазизи стал не первой, а четвертой жертвой антиправительственных беспорядков в Тунисе, которые к тому моменту полыхали уже почти три недели. (До трагической смерти торговца овощами, 24 декабря, в городе Бузайане были убиты два студента, а 21 декабря погиб безработный выпускник вуза.) Не менее люб

опытно, что в те же дни самоподжоги произошли в Марокко, Мавритании, Египте и Саудовской Аравии, однако нигде они не вызвали такой реакции, как в Тунисе, и не стали предметом интереса мировых СМИ.
Смерть Буазизи позволила запустить два базовых механизма, необходимых для появления «управляемой толпы», — распространение слухов и эмоциональное кружение (циркулярная реакция, смысл которой в том, что люди по кругу передают один и тот же душераздирающий рассказ). «Углы» реальной истории тунисского самоподжога были умело спилены, и в результате она сыграла роль искры, из которой разгорелось ближневосточное пламя.