Цитата:
Явлинский: Он заключается в том, что то, что сегодня у власти, уже есть продукт периферийной системы. Ведь были разные этапы. Вот был этап девяностых, когда можно было внятно говорить: «Допускаются серьезные ключевые ошибки, их нельзя допускать». Например, гиперинфляция 1991 года, затем мошенническая приватизация, затем фальсификация выборов, а затем поиск человека, который будет охранять создавшуюся систему. Просто будет стоять на ее страже, с которым мы сейчас и живем. Потом эта система начала укрепляться, возникла тема «Давайте мы ее исправим, исправим результаты мошеннической приватизации, те недостатки, которые есть в части взаимопонимания между обществом и властью». Отказались от этого. А теперь система уже зрелая, и она рождает свой собственный продукт ― современную так называемую элиту.
Медведев: Это ухудшающий отбор?
Явлинский: Да, и не просто. Это появление, в частности, во власти людей, у которых вообще нет представления о том, как устроен мир. Это люди, которые вообще лишены чувства ответственности, очень низкий барьер чувствительности, сенсуативности. Это вообще люди, которые ищут все решения в прошлом, которые просто не понимают важнейших мировых трендов развития. Это серьезная вещь.[
...
Медведев: Когда было окно? Я очень хочу сейчас прежде всего поговорить о девяностых и о вашем практическом участии на входе в девяностые. В тот момент, когда вы писали «500 дней», был ли вот этот шанс?
Явлинский: История не знает сослагательного наклонения, но коль вы спрашиваете так у меня ― да, я убежден, что он был. Там была проблема, связанная с двумя вещами в этом контексте. Во-первых, не было понимания и политической воли к отказу от сталинизма и верной, полной государственной оценки всего периода после государственного переворота 1917 года. Не дана была оценка жертвам, которые понесла Россия с 1917 года.
Медведев: Вы этой воли не видели ни у Горбачева, ни у Ельцина?
Явлинский: Нет, этого ни Горбачев, ни Ельцин просто не понимали в полном объеме, они просто не понимали значимость.
Медведев: А это было бы неким моральным фундаментом обновления и экономической реформы?
Явлинский: Это было бы чрезвычайно, принципиально важным вопросом, потому что из этого вытекает второй ― большевистские методы ведения реформ. Они привели нас обратно в эту колею. А большевизм заключался в чем? Цель оправдывает средства. Первоначальное накопление капитала всегда преступно. Вот и всё, это маркистская догма, большевистская. Так и провели. Поэтому… «Ну что же, мы не можем провести приватизацию по-другому? Сейчас раздадим дружкам». А то, что это закладывает фундамент, который потом рождает всю политическую систему периферийного авторитаризма и все, что мы имеем сегодня, потому что общество молчит. Молчит, потому что нет независимого класса, ни среднего, ни крупного, вообще никакого.
...
Медведев: То есть проблему вы видите именно в революционном способе преобразований?
Явлинский: Нет.
Медведев: А политических преобразований?
Явлинский: Понимаете, в условиях, когда вы проводите большевистским образом реформы, например, либерализация цен в один день, дальше гиперинфляция, дальше конфискация. Что такое гиперинфляция? Это конфискация. А какую приватизацию вы можете проводить в условиях конфискации? Никакую, вы можете только раздать. А дальше как защищать эти результаты? По-честному их защитить уже невозможно. Значит, политически вы должны фальсифицировать выборы. Что должны сделать для этого в первую очередь? Монополизировать все наиболее эффективные СМИ, то есть все телевидение до последнего. Это первое, что вы должны сделать. А второе ― придумать какую-нибудь угрозу, ужас.
Медведев: То есть фактически вы говорите о том, что корни путинизма уходят туда, назад, в начало девяностых, в шоковую приватизацию, в шоковую терапию?
Явлинский: Да, это именно так, и это очень важно понять. Это не просто взгляд назад, это важнейшая вещь, которую нужно понять, потому что без понимания этого невозможно строить ничего вперед.
...
Медведев: То есть вы видите какие-то большие исторические силы, которые выдвинули этого человека, эту элиту?
Явлинский: Я не знаю, насколько они большие, но эти силы были заинтересованы в том, чтобы сохранить результаты распределения собственности в 90-х годах. Нужен был человек, который сохранит эти результаты, кто будет охранять результаты тех самых залоговых аукционов, того самого мошенничества, которое было тогда. Выбор пал на него, решили, что он будет их достойно охранять. Вот он и охраняет их до сих пор.
...
Медведев: Такой вот народ, 90%.
Явлинский: Это не так. Это не такой народ, а такие элиты и реформаторы. У меня и многих моих коллег другая точка зрения. Дело не в народе, народ у нас абсолютно такой же, как везде, образованный не хуже многих других, с такими же рефлексами, таким же отношением к жизни. Но лидерство, элиты, если хотите, так называемая думающая часть общества у нас подверглась очень большому испытанию в девяностые годы ― испытанию деньгами и властью. Она этого не выдержала. Наша пресса не выдержала, вся эта элитная публика не выдержала испытания деньгами и властью. Ну а потом надо же было как-то объяснить, так самое лучшее объяснение, что не подходит народ.
Мне очень нравится, что этот вопрос смыкается как у крайне правых, так и крайне левых, называйте как хотите. Эти говорят, что наш народ не подходит современной европейской цивилизации, а те говорят, что современная европейская цивилизация не подходит нашему народу. В общем, куда ни кинь ― всюду клин. Конец, ничего выбрать невозможно. Это всё просто чепуха, не соответствует действительности. Именно поэтому эта книга и то, что мы с вами сейчас обсуждаем, важно. Именно показать, что дело здесь не в какой-то колее, не в каких-то исторических предопределенностях, а в том, как всё это делалось: кем, каким образом и что именно. При этом должен подчеркнуть: конечно, история имеет свое значение, есть исторические коды. Но я хотел бы сказать: давайте сначала делать все по-человечески, так, как надо, а потом посмотрим, насколько это всё влияет. Но если вы всё время делаете что-то неправильное, то почему вы думаете, что это было предрешено историей?