"...Зашли они [российские войска] к нам в Ягодное 3 марта. Мы [с семьей] в этот момент прятались в погребе. Услышали, как они ворвались в наш дом, слышали, как окна полетели: они там начали громить все на свете. Потом начали выбивать двери в погреб, кричали: «Есть кто?» Мы молчали. Потом они: «Сейчас гранату бросим». И дети начали плакать. [Мой] папа им кричит: «Тут мирные люди, не стреляйте. Тут дети, не пугайте оружием»
(...) На второй день они спустились, забрали моего мужа и брата. Их положили на пол, раздели, начали [приставлять] автомат ко лбу, били по спине, допрашивали, чтобы признались, якобы у нас тут военный городок. Мы отвечали: «Какой военный городок? Это обыкновенное село». Они даже не понимали: «Как это село? Если есть дороги, если есть свет, если у вас лежит плитка во дворе — это не село, это город»
(...) Все село, можно сказать, туда согнали, человек 400. Внизу под школой был подвал, где когда-то был спортзал. Мы все там сидели, как селедки. Ноги отекали, потому что нельзя было сидеть нормально. У нас в подвале был 71 ребенок. И самому маленькому было полтора месяца. Воздух был очень тяжелый: в какой-то момент люди начали ходить под себя, это же все старые люди. Уже на второй день в подвале старики начали сходить с ума: раздевались и кричали. А всего в подвале [за месяц] погибло больше десяти пожилых людей. Они не выдерживали, сходили с ума и умирали.
(...) Стреляли они так часто. Если разрешали выйти на улицу — только выведем детей подышать, — они начинают вверх пулять. И говорят: «Не бойтесь, это мы учимся». Дети все плакали и сразу обратно в подвал. Издевались так. Они нам свои сухпайки давали с такой ухмылкой: кидают, как собачкам, а маленькие дети подбегают, забирают. Они же дети: что им дадут — они возьмут. А они [военные] всё это записывают на видео.
(...) Иногда пьяные буряты приходили и требовали женщин. Наши начинали одного заговаривать, спрашивать, где он живет, чтобы его трошечки отвлечь, тогда он садился и засыпал.
(...) они нам раздавали свои [российские] газеты, заставляли людей: «Если хотите идти домой, распевайте гимн России». Издевались как хотели.
(...) наш дом они [российские военные] спалили. Я уверена, что они его сожгли, потому что папе они говорили: «Хорошо, батя, живете». А папа отвечал: «Ну да, хорошо, потому что мы с утра до ночи на огороде трудились». Папа этот дом, считай, сам строил, от первого кирпичика и полностью весь, вложил туда всю душу. Ни хаты, ни сарая, ни огорода не осталось. Они там все исколесили, огород заминирован полностью. Весь труд, что родители всю жизнь строили, работали, всё ушло в одну секунду просто.
Сгорели две машины — моя и брата. Когда мы приходили [из подвала школы] за трусиками, видела, что они машины сначала поломали. И в доме было везде нассато, насрато и нарыгано, всё смешано со стеклом, повыбито, шкафы поломаны, диваны раскуроченные. Я просто не понимаю, зачем это делать. Или у них зависть была, что мы так хорошо живем? У людей вывозили и холодильники, и стиральные машины, телевизоры крали.
(...) Для них было даже в дикость, что у нас в домах есть ванна и туалет. Некоторые [солдаты] даже ставили в туалет кастрюлю, чтобы сходить, потому что они не понимали, как туда идти, в тот туалет, для чего он там вообще стоит. И даже то, что в селе есть асфальт, что в селе свет есть, для них это тоже был шок. И они все говорили, что это не село, это город. У нас дальше есть село Михайло-Коцюбинское. Люди рассказывали, что когда [российские военные] туда зашли, стали звонить в Россию и говорить: «Мы заняли Чернигов». У них было представление, что в селе люди не могут так хорошо жить.
— — —
«Важные истории» поговорили с жителями сел Черниговской области. Они стали свидетелями убийств мирных жителей, пережили пытки в подвале и лишились дома:
https://istories.media/reportages/2022/04/27/ne-tolko-bucha-vot-chto-bilo-pod-chernigovom