|
МОНТИСЕЛЛО
(ноктюрн)
"Итак, увидел я, что нет ничего лучше,
как наслаждаться человеку…"
(Екл. 3-22)
1
Мы приехали в Монтиселло в четвёртый раз, но чувства де жа вю я не испытал: слишком много воды утекло. Место осталось то же, чуток обветшавшее, но мы с Асей изменились уже безвозвратно - возраст.
Наша странная любовь, порой похожая на войну, порой на эпидемию, вечно подвижная и горячая, видимо, достигла полной зрелости. Мы готовились к этой поездке месяца за четыре, но в самом конце августа я жестоко запил. Из двух мирно воркующих голубков мы превратились в пару бойцовских голубей, остервенело долбящих друг дружку в темя железными клювами, а свастиками когтей рвущими друг другу сердца и души. Понятие "гамбургский счёт" я привил Асе ещё на заре нашего знакомства, с тех пор мы и живём по Гамбургскому счёту - милые бранятся, тешатся, даже если и не развлекаются, а всерьёз - по живому рубят друг дружку, но попробуй кто чужой покусись на милого, тут же голубка Ася со стальным клювом превратится в орлицу, и не сдобровать обидчику, кто посмел поднять руку на самого отвратительного человека на земле - меня! В комфортном мире лести и лжи хотя бы между окровавленными бесконечной дракой голубями должна быть правда - та, которая настоящая, без оглядки, без раздельных счетов, личных сбережений, разводов, измен, точечных ударов, импортной демократии, фиги в кармане и шоколадки под подушкой.
Мы встретились впервые в "Белке", кабаке, где я пьянствовал в одиночестве, когда водилось бабло, а когда бабло заканчивалось, мне давали в кредит водку и могли бесплатно накормить. Платёжеспособный, я заказывал чалахач - запечённые на гриле "лэмб чопс", баранья "отбивная на косточке". Косточку оборачивали фольгой, что бы привередливые клиенты не пачкали пальцы в бараний жир.
Станцевали один танец и я увёл её от непонятной компании. Благо, мой подвал находился неподалёку, а сама она была настроена отнюдь не по-пуритански. Дома мы тут же, с порога, разделись, ещё толком не зная имён друг друга, и удовлетворяли первый, второй, третий голод. Потом я достал рукописи, сделанные на печатной машинке и читал ей рассказы.
- Я за тобой наблюдаю, - сказала она тогда.
Потом прошли несколько сумасшедших месяцев непрерывной любви и измены. Мы спали по три часа в сутки, но энергия била фонтаном! Сутки мы воздавали должное Венере, а потом я сутки работал. Время, как бы замерло, оставляя нам возможность насладиться телесно, выпить и со смаком закусить, да ещё выезжать в город!
Эмиграция схожа с фронтом. Война за выживание, и нет места постылой морали и сопливым сантиментам! Теперь я не укоряю себя, как раньше, ибо невозможно противиться основному Закону Природы. Даже безнадёжный висельник оставляет в последнее мгновение своей жизни каплю спермы в штанах - организм стремится воплотить себя в будущих поколениях. Так и все мы, кто оказался за бугром, сталкиваемся в хаотичном хитросплетении жизни, как атомы. Иногда из этого движения рождаются молекулы - пары, способные жить, как единое целое.
На другой стороне Планеты у меня была семья, но стихия уже накрыла меня с головой.
Через год после смерти моей супруги, мы с Асей поженились. Жар страсти пропал, но какие-то незримые нити держат нас, видимо, до гробовой доски рядом.
Однако, велик соблазн начать описывать нашу с Асей жизнь, когда разговор сейчас о другом, поэтому вернусь к повествованию…
Запой коварен тем, что сначала ты не понимаешь, что у тебя запой: ну подумаешь - хуйня - выпил мужик семьсот водки под хороший закусь! Но Асю, голубку мою остроклювую, не проведёшь! Первым делом она выбивает все мои деньги, и я их добровольно сдаю, ибо уверен - ещё денёк и всё, я вновь готов к труду, труду и ещё раз труду. Ан нет - наступает тусклое утро, подкатывает к горлу тошнота, и ты берёшь надёжную ещё пачку денег (то, что осталось после сдачи всей кассы) и ползёшь в ликёрку на Ньюкирк Плаза. Ликёрка пахнет бумажной фабрикой. Я выбрит и пахну дорогим одеколоном "Арамис". Четыре пинты. В принципе достаточно и трёх, но это что бы завтра не мчаться ошалело к открытию, а степенно придти после полудня, выпив предварительно последнюю чарку. Пью я исключительно водку, пока моей песне основательно не наступят на горло, потому что остальная бурда вызывает не только дикое похмелье, но и токсикоз от всевозможных красителей, ароматизаторов, газов, хмелей, альдегидов, масел. С водкой, мне кажется, они тоже балуют - добавляя микро-дозы наркотика, потому что таких отходняков в Минске я за собой не припоминаю, хотя пил я не меньше, однако социальная жизнь от выпивки не нарушалась. А может быть пресловутое правило - не пить одному, нарушаемое мной всегда, ибо выпить элементарно не с кем, а от случайных собутыльников я давно отказался, ибо все мудаки, уроды и животные - становятся необоснованно агрессивными, в попытке доказать, что у них длиннее и толще, и даже хилая аквариумная водоросль мнит из себя минимум астронавта Армстронга, делающего свой первый шаг по Луне. Помню, ещё в прошлой жизни, на Бэй Паркуэй, познакомился я в ликёрке с приличным с виду мужиком и пригласил его к себе в подвал. Купили чайниз, воды - всё как положено, однако, после полулитра выяснилось, что он десантник, воевал в Афгане и попёр он бороться, вместо задушевной беседы. Обычно я верю людям на слово - десантник, так десантник - ну и врубил я ему заднюю подножку с протяжкой на себя под ахилку. Он взлетел в воздух даже больше, чем положено, а потом рухнул, неуклюже, на затылок. А в подвале - под линолеумом лежит самый обыкновенный бетон. Когда я встретил его спустя несколько недель в ликёрке, он посмотрел на меня ошалело, как на дьявола, схватил свою бутылку и как-то поспешно сказал: "А с тобой я пить больше не буду!", и ретировался с моих глаз долой навсегда.
От бумажного официозного запаха ликёрки начинает тошнить и свербеть в носу: кажется, что тебя заперли в бухгалтерии и не отпустят ещё минимум месяц! По утрам у них свой аншлаг, хотя разительно отличающийся от советско-российско-белорусского. Вместо кирпичномордых алкашей, покупающих чернило в складчину сюда заходят респектабельные с виду люди. Странно, в основном это женщины за 40. Тут же, у кассы в прозрачных шарах лежат "мерзавчики" разных видов - в основном что-то убойно-сладкое, но с градусами за 30. Мерзавчик хорош тем, что пьётся за один глоток и закусывать его не надо. Он доступен и не требует складчины для опустившихся, и если у тебя нет доллара, то как тут принято говорить, это твои проблемы. Впрочем, доллар-два легко можно выклянчить тут же, у станции метро. Я неоднократно примерял на себя роль нищего, как я с флейтой и собакой, буду стоять на Ньюкирк Плаза и жалобно тянуть Эль Кондор Паса под звон насыпаемой мне в стаканчик мелочи. Утренний люд деловито, не скрываясь, запасается мерзавчиками. Берут по три-четыре-пять. Берут разных сортов, не боясь смешивать, наивные: баккарди, ликёры кофейный, лимонный, апельсиновый, на сливках, просто водка нескольких сортов и ещё куча другой ерунды, которую я просто не распознаю. Его легко спрятать в кармане брюк, мерзавчик, или пиджака, в дамской сумочке. Так же легко сокрыть факт распития алкоголя. Чмыхнул - и выкинул в форточку! Ну, блять, прямо всё для народа у нас в Штатах! Однако, для меня мерзавчик не рационален. Моя бутылочная конфигурация - пинта. Пайнт, значицца. Вот, Лёха, мой давнишний приятель, берёт "маленькую" - галлон с ручкой: он пьёт осознанно и непрерывно, выпивка не мешает его работе, ибо он не шофёр, а хоуматенд - нянька при церебральном мужике, тоже бухающим... А главное, его супруга относятся весьма индифферентно к его возлияниям, хотя бред ревности частенько посещает моего приятеля. Пинту легко спрятать дома, или в моей наплечной сумке-портмоне. Четыре пинты расставляются в разных местах квартиры и даже если одна будет спущена в унитаз, всё равно остаётся доза дожить до утра. В идеале их должно быть не четыре, а двадцать четыре, но я каждый раз честно стараюсь соскочить с запоя, ибо устал, мертвецки устал я от этой боли, электрического состояния души, внезапной музыки в ночи, детей на потолке и летающих теней...
В лучшие времена я позволял себе два-три мерзавчика перед тем, как идти домой и уже там основательно браться за дело, но теперь у меня есть парикмахерская "Лявониха".
Стригусь я там уже лет 12, не меньше, а персонал всё тот же, с небольшими вариациями. Там меня любят, там меня знают, там мне сочувствуют и по профессиональному могут выслушать! За кой хрен они существуют мне не понять, так как клиентов там никогда нет, либо это я прихожу в такое неурочное время.
- Можно к вам? - я стараюсь выглядеть респектабельным.
- О! Заходи, заходи! - это Ева, приземистая женщина семитской наружности.
- Тебя постричь?
- Хм... Ну давайте, только... Мне тут надо сначала глоток сделать.
- Ну так делай!
Напарница её, Ира, в это время полулежит в кресле, свернувшись калачиком на сколько позволяют её телеса. За последние десять лет её разнесло, как и всех нас, впрочем, неизменен только Лёва, хозяин, но его сегодня нет, поэтому мне позволяют некоторые вольности.
Входит Боря. Он работает один день. Когда-то я стригся исключительно у него, но потом он пропал. Вот, появился. Такой же рассеянный и картавый.
- Прочитал твою повесть, говорит он. Пишешь здорово, я даже всплакнул в некоторых местах. Эмиграцию тебе удалось показать...
Повесть свою "Эджик-мэджик" я как-то распечатал после очередного запоя и подарил Лёве. Все скромно промолчали, видимо, один Боря и прочитал...
Я подмаргиваю Еве. Она достаёт два пластиковых стаканчика. В один она наливает воду из бутылочки, в другой я наливаю водку - полный, с запасом, что бы хватило на время стрижки.
- На, закуси, - добрая Ева достаёт свой скромный парикмахерский ланч - бутерброд с ветчиной и банан.
Я делаю выдох-вдох, на вдохе проглатываю водку, занюхиваю бананом, выпиваю воду и кусаю со смаком бутерброд. Дело сделано. День начался.
Я сажусь в кресло и Ева принимается за мою лысину. Стричь лысых надо уметь, потому что работы с гулькин хрен, но надо нагнать понтов, как будто ты сделал большое дело. Машинка, ножницы, бритва... ну и последний волосок, невидимый для окружающих, равно как и пылинка, которую необходимо смахнуть с моей потной лысины.
- Ева, стригусь в кредит: с деньгами напряжёнка.
- Нет проблем, - отвечает она, и я выхожу на свет Божий, опохмелённый, весёлый, красивый и сверкающий, как новый пятак с монетного двора...
2
Монтиселло для нас стало понятием метафизическим, эдаким символом будущего, свободы и гармонии.
Году в 2008-ом мы решили наконец-то выехать в отпуск. Проблема была с собакой: мы не хотели её отдавать ни в добрые руки, ни в платную гостиницу. Занялись поиском места, куда можно было бы приехать с собакой, и после долгих поисков нашли место под названием "Либерти коттэджес". После Дня Труда все постояльцы разъезжались, ибо чадам нужно было идти в школу. Мы собрались на скорую руку и наш знакомый, Любомир, отвёз нас, эдакий десант. Купили первый в нашей жизни лап-топ - "Тошибу" с довольно приличными по тем временам параметрами, я собрал рукописи, чудом уцелевшие при переездах, которые привезла из Минска моя младшая дочь, в Костко загрузились продуктами, а четыре пинты я припрятал загодя, пиво же Ася мне милостиво разрешила, и я набрал самой убойной бурды, у которой от пива только название и осталось. Из книг я взял Библию, что бы не морочить мозги лишним чтивом.
Ехали через Джордж Вашингтон Бридж и Палисэйд Паркуэй, так решил Любчик - он знаток окрестностей и вообще путешествий на авто, не в пример нам, безлошадным. Поселяясь в Бруклине, ты невольно обрекаешь себя на жизнь в гетто, хотя с другой стороны, а что , как не гетто собственный дом, к которому ты привязан банковскими обязательствами? Но сейчас я о другом. Бруклин компактен и удобен, как собачья конура. В радиусе 5-ти минут ходьбы от любого дома ты можешь удовлетворить все свои потребности - тут тебе и магазины, и прачечная, парикмахерские, врачебные офисы, рент авто и заправки, ликёрки и педикюрные кабинеты, лойеры, мастера налоговых авантюр, ну и флористы - как без них? Годами проживая в этом окружении, привыкаешь, однако мир на самом деле иной, и даже не мир - страна иная, ибо Бруклин - эксклюзив, уникум, мутант цивилизации! Это начинаешь понимать уже на Палисад Паркуэй. Любчик останавливается на смотровой площадке на высоком берегу Гудзона. На другой стороне реки должен быть Бронкс - Ривердэйл, а может быть там всё ещё Вашингтон Хайтс, Бог его знает, надо бы глянуть карту, да всё недосуг. Отсюда открывается размах и необъятность Города, где мы живём, тут ты ощущаешь себя песчинкой, пущенной в полёт силой ветра. А за спиной мчится железная река трафика. Уикенд. Народ мчит из города, так же, как и мы. Внизу - река, мощная, быстрая, и за спиной река - железная горячая. Мы между двух рек! Я выпиваю пиво, не жалея, и не экономя. Мысли, подхлёстнутые толикой алкоголя, зажурчали, потекли, а потом помчались вослед обеим рекам. Отпуск! Будем писать, сочинять роман, переносить тексты с пожелтевших страниц на жёсткий диск компьютера, будем фотографировать и экспериментировать с фотошопом - чудом из чудес нашего времени! Я переполнен вдохновением. Любчик явно недоволен, так как по правилам в машине запрещено держать откупоренную бутылку спиртного. Но какой же дурак начнёт тебя проверять, если ты только сам не начнёшь демонстративно лакать из горла на глазах у шерифа!
- Не части! - это уже Ася встревает, - успеешь ещё надрызгаться!
- У тебя жаргон, как у моей покойной мамы, - парирую я, - ну угораздило же - найти жену, как мама! Мало пиздили меня в детстве, так теперь догоняю на старости лет!
- Твой язык тебя погубит! - Ася лишь бурчит, явно видно, что и ей наше путешествие по душе.
И вот мы мчимся дальше. Дорога петляет. Дорога вздымается вверх и падает вниз. Но как бы то ни было, мы непрерывно поднимаемся вверх, на массив Кэтскильских гор. Закладывает уши от перепада давления, а воздух заметно похолодел.
Этот регион называется Кэтс Киллз, и сначала мы думали, что тут обитали то ли коты-убийцы, то ли убийцы котов, но на самом деле название давали датчане, прибывшие сюда первыми, потом его осваивали голландцы и смысл сегодня ускользает: то ли это в честь датского опального поэта 17-го века, то ли в честь погибшего в водах Гудзона корабля, или в честь вождя доблестного племени могикан, которые именно тут и обитали. Англичане хотели назвать незамысловато, как и всё у них - Голубые Горы, но поди, вдолби это в голову малообразованным фермерам, если они привыкли с детства к тому, что есть. Само же место "Либерти коттэджес" находится на ХХ рут, как раз напротив Лунного Озера в десятке миль от Монтиселло, небольшого городка в горах. Весь этот регион входит в состав района Салливан, по реке Делавер граничащий с Пенсильванией. Горы, леса и бесчисленное множество озёр делают этот край в прямом смысле уникальным для летнего отдыха, куда и отправляются на лето успешные жители Нью-Йорка подальше от невыносимой духоты летней Столицы Мира.
Джи-пи-эс командует повернуть налево, и вскоре ещё раз на лево, и вот мы въезжаем в ворота с барельефами Статуи Свободы - ведь это всё-таки либерти коттэджес.
Нас встречает хозяйка всего этого хозяйства Лёля, женщина, мягко говоря неформатная, неформатная на столько, что передвигаться она может на электромобильчике для пересечённой местности, которые используют для игры в гольф. Впрочем, территория на столько огромна, что и для обычного человека такой электромобильчик был бы не лишним. Мы получаем домик на самой вершине холма, разгружаем машину, благодарим Любчика и просим, что бы он не забыл нас забрать.
Люська, наша собака, нарезает круги вокруг домика, уткнувшись носом в траву. Она явно знает больше нас об окружающем мире: кто и зачем проходил тут ночью, и что за звери тут вообще обитают.
Через несколько домиков слышен стук молотков: бригада из трёх мексиканцев делают новые навесы к следующему сезону. Они живут тут с весны, понемногу ремонтируя обветшавшие домики, требующие ремонта.
Первое впечатление у меня не ахти: всё вокруг напоминает заброшенный советский пионерский лагерь. Уж слишком всё затрапезное и обветшавшее. Некоторые домики вовсе не пригодны для жилья, а в середине посёлка, чуть ниже от нас по склону стоит, видимо, бывшее хозяйское поместье - дом, выполненный с размахом, в два этажа, но лет этому дому, наверное , как моему деду - больше ста! И изначальное разочарование сменяется удивлением - ну как же люди могли тут, в горах выживать и что-то делать так давно, без современных коммуникаций, возможно, даже без электричества!
Втаскиваем вещи в дом. Я достаю легальное пиво и нелегальную водку. Любчик всё топчется, не торопится уезжать, ну и хорошо!
- Любчик, будь здоров, - поднимаю я пинту и делаю уверенный глоток из горла. Занюхиваю рукой и запиваю доброй дозой пива. Классический ёрш, и расплата неизбежна, но всё это будет ещё только завтра, а может быть послезавтра, а пока...
- Закусывай, закусывай, - Ася наскоро находит какую-то колбасу и сыр, достаёт бутылку селцера.
Ну что делать? Отпуск!!! И я закусываю. И снова прикладываюсь к пинте, и запиваю селтцером и закусываю сыром.
Осматриваем наше жилище. Господи! Да тут целые хоромы: огромная кухня, туалет с душем и две спальни на четыре спальных места. Газ, горячая вода, электричество - ну чего ещё хотеть!!! Пансион в стоимость не включён, об этом мы договаривались заранее, да и не нужен нам никакой пансион. Мы любим готовить. И скажу по совести мало кто приготовит так же вкусно, как мы.
Слышен шум электромотора, Люська срывается с порча и грозно гавкает нам на удивление, ибо она молчунья. Мы смеёмся:
- Лёля, не бойтесь! Она что-то ошиблась, хозяйку не признала!
Лёля тоже в хорошем настроении (ещё бы - штуку баксов только что положила в карман):
- Ничего, у меня тут была собака. Я собак очень люблю. Сосед, сука, подстрелил - бегала к нему через дорогу, давила коз.
- Собака - коз? - искренне удивляюсь я.
- Ну то ж собака была, - машет Лёля рукой, и показывает рукой рост собаки. Видимо, так выглядела собака Баскервилей, понимаю я. И становится жутко за Люську - вдруг сбежит через дорогу к воинственному соседу?
- Это вам гриль, - говорит Лёля, снимает прикрепленный к карту новенький гриль и катит дальше, только моторчик журчит вдалеке.
- Давайте пройдёмся по лесу, - предлагает Любомир, и мы дружной толпой направляемся в низ по склону к небольшому самодельному озерцу. Люська мчит во главе процессии, успевая нарезать круги, первая достигает озерцо, заходит по брюхо в воду, что само по себе немыслимо, ибо в нашем парке мы не могли её силой загнать в воду на Догз Бич, и... садится, окунувшись по самую холку. Сидит себе и улыбается нам, хитро поглядывая из-под своих морщин, ринклз, как говорят американцы, я тут бессилен перевести, как одним словом назвать излишки собачьей кожи у шар-пея. Складки что ли? Но это не складки.
Небольшое - это весьма относительно. Озерцо это размером со стандартный стадион с беговой дорожкой 400 метров! Вниз по склону пасутся разноцветные осенние деревья. Краски осени в этот год были яркими и разнообразно-красивыми, больше мы таких красок не видели. А в низу плотной стеной выстроились молодые ёлки. Поляна вокруг озера усеяна жёлтыми цветами, и сама земля, вода, камни вокруг были какого-то тёплого красноватого оттенка. Видимо горная порода отдавала свои цвета воде, а уж вода наполняла теплотой всё живое вокруг.
Любомир закуривает сигареллу - мини-сигару с пластиковым встроенным мундштуком. Курит с удовольствием. Я вдыхаю ароматный табачный дымок на халяву, но курить не тянет: от табака потом очень тяжёлый отходняк, да и Ася давно бросила курить, с тех пор, как когда-то давно бросала меня и я чуть было не сошёл с ума, поймав белую горячку.
Так мы и стоим, любуемся природой, а Люська уже вышла из воды и нашла поляну с какой-то особенной густой травой и выкатывается в ней всем телом. Мы смотрим и хохочем.
Потом Любомир предлагает посмотреть окрестности на машине перед тем, как он уедет.
Едем вдоль маршрута ХХ. Мелькают ветхие домики и довольно приличные, ухоженные, даже богатые дома. Вот ферма - огромная поляна, там пасутся два коня. Выглядит это абсурдно-расточительно по сравнению с советской деревней, где на двадцати сотках люди умудряются прокормить себя. Но потом мы вспоминаем про ипподром и скачки неподалёку, и становится ясно, что эти два коня могут стоить больше, чем всё графство Салливан!
Впереди поворот. И мы сворачиваем на право. Оказывается, Любчик успел переговорить с хозяйкой и везёт нас на Звёздное Озеро! Лес, лес, лес... Поле. Одинокий дом. Никаких следов сельхоз работ. Поле, травы, и снова жёлтые цветы - главное растение Монтиселло! Озеро открывается с лева, но к нему не проехать. Пробуем пешком, но под ногами коварно хлюпает вода и мы ретируемся. Любчик отвозит нас "домой" и уже не выходя из машины прощается.
Мы остаёмся одни. Люська продолжает наяривать круги, постепенно увеличивая радиус. Ася хлопочет у плиты, я отправляюсь в рощу за хворостом. Мешок прессованного угля - чаркол - у нас есть, нужна небольшая растопка. Можно обойтись и воспламеняющимся флюидом (видимо, банальный керосин), но хочется настоящего огня и запаха горящего дикого дерева.
Наконец, огонь отполыхал, угли занялись. Я кладу на решётку куски говядины, слегка их посолив. Один иранец как-то научил меня жарить мясо без традиционного замачивания. Если мясо хорошее, его не к чему замачивать, замачивают только плохое мясо, и трудно было с ним не согласиться. Мясной аромат расстилается по посёлку, но посёлок пуст и не кому нам завидовать. Смеркается. Я беру фонарик, что бы видеть степень готовности мяса. Ася режет помидоры, огурцы, лук на салат.
Эх! Бывает в мире гармония! Иногда, но бывает!
Мы накрываем на стол, костёр мирно догорает, создавая уют. Люську мы привязали на верёвку, что бы не убегала в темноту, да и Лёля предупредила, что к ночи в посёлок приходят дикие животные: косули, а прямо на территории живут еноты, барсуки, скунсы и зайцы.
- Гитару бы, - мечтаю я, поправив настроение добрым глотком водки, и декламирую, подражая Высоцкому: "Парус, порвали парррррус!!!"
- Тише ты! - Асе почему-то стыдно за мою свободу и отвязанность.
Она не пьёт, хотя я милостиво предложил поделиться. Не пьёт она не из сознательности. Жизнь сыграла с ней шутку, уж не знаю добрую, или злую. Одно время мы мыкались в поисках средства от алкоголизма по всевозможным лекарям - официальным и не официальным, ибо газеты пестрели объявлениями от "спасителей". Объектом этих шаманских плясок был я, но с меня всё сходило, как с гуся вода. А вот Ася однажды заснула на одном из гипносеансов, а когда спустя некоторое время выпила, тут же почувствовала себя на столько отвратительно, что её тут же вывернуло на изнанку. С тех пор она пить не может, хотя порой и хотела бы. Ан нет - спиртное выскакивает обратно! Хотите верьте, хотите нет. Меня же одолела аж на четыре года анонимная украинская колдунья. Та колдовала по фото и денег не брала. Посредница тоже денег не просила и цену не назначала, сказала лишь, дайте сколько можете. С тех пор как моё фото пропутешествовало в Украину и обратно, как была сожжена дома заколдованная свечка, а в одежду мне были вшиты магические нитки запои стали просто невыносимыми. Настолько невыносимыми, что периоды трезвости становились всё длиннее и длиннее, достигая порой до года! Вот и теперь я выпивал, конечно, с удовольствием, но расплата была не за горами. Другое дело, оказалось, что к боли не то, что бы привыкаешь, но начинаешь извлекать удовольствие от освобождения от боли. Умирающий, ты находишь в себе силы встать, сделать первый глоток чистой воды, съесть первую ложку каши. А потом секунда за секундой ты наблюдаешь в ощущениях своих как организм превозмогает отраву, как капля за каплей уходит дурь, а вместо неё приходит энергия и сила, как восстанавливаются двигательные навыки, как возвращается память! О память! Сколько раз я думал в отчаянии, что память ушла навсегда, но нет - она никогда не подводила, верная, возвращалась в мою грешную голову!
- Представляешь, - говорю я, - а ведь такую же систему отопления можно поставить в любой избе в Белоруссии! Мы ведь можем купить дом в деревне, поставить такое же, как у Лёли оборудование и жить себе по пол года, а когда деньги кончатся - мотать в Штаты, на заработки!
- И что ж ты будешь там пол года делать? - иронизирует Ася.
- Как что? Роман писать! Заниматься фотографией! Эх, хочу ещё заняться резьбой по дереву и живописью! Жаль, конечно, что всё это никому на фиг не нужно, но важен сам процесс! Ася! Ведь именно творчество нас отличает от неразумной материи, хотя таковую в принципе невозможно найти, разве что некоторые хомо сапиенсы в сознании своём как кристаллы... да нет, куда им до кристаллов... просто, как говно в проруби!
Именно в этот момент и зародилась наша МЕЧТА о домике в деревне в далёкой Белоруссии. Почему там, спросите вы? Белоруссия - моя родина. Там дышать легко, как тут, в горах Монтиселло. Видимо поэтому так любо мне Монтиселло, что напоминает Белоруссию. Очень отдалённо - воздухом и водой. А вот цвет другой - тёпло-красноватый цвет тут у всей природы, а в Белоруссии он нежно-зелёный, а зимой - иссиня-белый. Однако, МЕЧТА родилась и начала жить самостоятельной жизнью.
Всю ночь я кирял под храп Люськи. Ася спала спокойно, и не мешала мне читать Библию и фантазировать про себя. Под утро я открыл папки со старыми рукописями и напечатал первое попавшееся стихотворение.
Когда ж я писал это.... Ещё в институте, до армии... Помню и картина была к этому стихотворению, которую подарил Ленке, первой своей супруге, на день рождения.... Бумага, гуашь, аппликация из журнальных и собственных фото. Всё-таки талантливый был... Та-лант-ли-вый... А в ночь до этого со Стасом Дуровым обсуждали пьесу Ружевича "Картотека", крамольную для тогдашнего СССР... Потом, нищий, прихватил картину в подарок, на углу возле Цирка купил на последние копейки какие-то полевые цветы и припёрся на богатое мещанское день рождения, видимо, презираемый всеми родичами, а когда все разошлись, и её мамаша пошла провожать, мы наспех трахались в маленькой спаленке, пока не хлопнула входная дверь. Ленка накинула халат и выбежала отвлекать мамашу, пока я неуклюже натягивал джинсы и застёгивал все пуговицы на рубашке... А потом, спустя ещё несколько недель я ушёл в армию, казалось - на вечность... И надо же - всё срослось, женились, нарожали детей!
Уставший от воспоминаний, водки и горного воздуха я засыпаю ненадёжным сном алкаша со вспышками, голосами и невнятной тревогой охотничьего рога - валторны, под беспечный гомон утренних птиц.
3
- Ты когда бросаешь пить? Я тебя ещё раз спрашиваю: когда ты бросаешь пить???
Я стою в дверях, бедром ощущая последние двадцать четыре доллара - ровно столько стоят три пинты водки. Потом начинается самое страшное. Все кредиты исчерпаны, хотя я точно знаю, что случай и непредвиденные обстоятельства всегда поджидают людей упорных и настойчивых. Весь этот театр Ася снимает на видео телефоном. Спустя неделю я ужаснусь своему виду, но пока что мне кажется, что я прав.
- Завтра, - бормочу я, и сам себе не верю.
- Говори, сука в телефон - когда ты бросаешь пить???
Я потихоньку, внутри, зверею, но последним умом понимаю, что агрессия тут не поможет. Я обильно потею, майка уже мокрая насквозь, пот течёт по щекам, заливает глаза.
- Завтра, шепчу я, и вдруг невероятная жалость к себе пронзает меня и я плачу навзрыд, как обиженный ребёнок.
- Это водка из тебя выходит, - жестоко констатирует Ася, и , видимо, она права своей правотой. Мы собирались в Монтиселло на машине, взяв её в аренду, а что теперь? Я разобран на транзисторы и сопротивления - голая радио-плата. Я не могу надеть носки и обувь, обхожусь раздолбанными шлёпанцами. Я не брит, а морда опухла так, что первый же мент заподозрит во мне если не алкаша, то наркомана!
- Посмотри, что ты с собой делаешь, - с настойчивостью голодного дятла долбит Ася меня в ретикулярную формацию, - ты пьёшь всего третий день, а уже похож, как будто не просыхаешь месяц!!!
Я действительно что-то сдал, но последние деньги жгут, как пепел Клааса, моё сердце.
- Прости меня, родная, - плачу я, и пытаюсь обнять её, но Ася отстраняется брезгливо, - это последняя водка, и ухожу в ломку! Ну разреши спокойно выпить и поспать...
- Я приготовлю суп, - неожиданно смягчается Ася, - что бы обязательно поел!
- Конечно, я поем! Ты покупаешь меня в душе, мы посмотрим кино...
- Иди! - наконец я получаю индульгенцию, и, разобранный, размазанный и униженный, плетусь на полной скорости в ликёрку, что бы успеть до закрытия.
В таком цейтноте три пинты очень много, а завтра... А завтра даст Бог день, даст и то, чего я заслуживаю. Я плетусь, хромая, а в голове вихрем проносятся различные комбинации вышибания денег на завтра, а параллельно всякая всячина, которая и есть прелесть запоя для людей творческого склада ума. Так я изобрёл Чёрный Куб в дополнение к Чёрному Квадрату. Я видел Космическую Волновую Жизнь и даже говорил на неизвестном языке с волновыми сверхчеловеками. Я видел Хаос и Бездну и слышал Райское пение! За всё это потом ты платишь болью. Правда, один мой приятель по такси смеялся надо мной, ты, говорил он, не знаешь отходняка от героина, твой запой - просто детская простуда по сравнению с тем, что твориться с головой от наркотика. Видимо, оно так и есть, но уровень боли при запое таков, что, к примеру, любые боли мне практически стали незаметны - что горло, что простуда, что грипп в любой его форме с головной болью. Докучает, конечно, но Его Величество Отходняк куда круче, острее и болючее. Тем и большее облегчение, когда от него освобождаешься, но это - прыжок с горной кручи в океан!
4
Мы шагаем по ХХ-ой дороге, или пути, уж не знаю как адаптировать в русский язык термин "рут". Адекватных русских терминов просто нет для обозначения американских дорог. Ну что у нас? Шла Маша по шоссе? Да, эх, дороги? Тут вам и рут и турнпайк, и хайуэй и даже скай-уэй, и паркуэй, минуя стриты и авенью, углы имени Сахарова, бродвэи, корты, каты, слипы, плэйсы... и просто недосуг сейчас вспоминать. Обочины нет и вести собаку на поводке весьма проблематично, я это уже понимаю, но Ася настроена по боевому.
Солнце в зените. Я зол на себя и на Асю с её жаждой путешествовать по окрестностям пешком. Люська - умница, но она не дрессирована, она просто всё понимает с голоса, но команды не выполняет, поэтому идти с ней по шоссе без обочины архитрудно. Машины проносятся мимо, не снижая скорости, без снисхождения к пешим путникам. Вот, видимо, чем "рут" отличается от "шоссе" - наличием пешеходной обочины! Ну кому тут, в американской глубинке придёт в голову ходить пешком, когда расстояния даже между домами исчисляются даже не сотнями метров, а километрами в нашем исчислении, разумеется. Мы пытаемся пешком повторить маршрут, по которому нас провёз Любомир, по дороге скрупулёзно всё фотографируем. Ася тут впервые взяла в руки фотоаппарат, и к моему удивлению у неё оказалась хорошая рука и верный глаз. Так бывают музыканты от рождения, а вот она видит кадр и может его строить, хотя ни черта не смыслит в теории композиции, светах, тенях и полутонах, контражурах и, тем более, в Фотошопе. С первого дня тут я выдвинул концепцию "ни дня без съёмки". Мы и фотографировали всё, что у нас под ногами, по принципу показать океан по капле воды. Вот мы и снимаем камни, ветки, листочки, пни - утром, днём, вечером. Здорово получаются угли от костра - эдакие зловещие огни с чёрными прожилками. Асина тема - лягушки. Озерцо искусственное, Лёля сказала, что когда появились лягушки они были просто горды тем, что смогли создать самостоятельную экосистему. За лягушками сюда прилетают несколько цапель-красавиц с гофрированными шеями, наподобие сапога для раздувания самовара. Но они сторонятся людей и поймать их на камеру не удаётся...
На горке мы обнаруживаем обустроенный родник и указатель к дому отдыха "Орлиное Гнездо" - тоже русский бизнес, но, видимо, покруче Лёлиного: они проводят круглый год вечеринки на выезде. Видимо у них гостиница с номерами и пансионом. На Новый Год у них собирается почтенная публика, а развлекают эту публику почтенные и известные на всю русскую общину артисты, теле и радио ведущие, бывает и российские звёзды и звёздочки отмечаются тут. И ясно, что с Люськой нас туда не пустят. Кроме камеры через плечо у нас нет ничего с собой, поэтому пьём из родника пригоршнями. Люська заходит прямо в воду, сначала лакает, потом ложиться в ледяную воду, высунув язык. Собаки не потеют, поэтому термообмен у них происходит через язык.
Двигаемся с горки и в самом низу сквозь лес блестит озеро. Ася помешана на озёрах и здешней природе. Оказывается, она в жизни не собирала грибов, поскольку в Киргизии нет таких лесов, а килограмм свежих грибов стоил, как у нас кило сушёных - то есть 30-40 рублей ещё теми, надёжными, советскими. На берегу мы обнаруживаем, что это не озеро, а , скорее, водохранилище и вода на зиму уже частично сброшена и в самом центре, посреди красноватой грязи мчит течение, которое с шумом падает через дамбу, образуя по ту сторону бурную горную реку! Я представляю себя в этом потоке и голова невольно начинает кружиться.
Когда мы вернулись к дороге, нас поджидала полицейская машина с шерифом. Сухопарый, подтянутый, но в то же время по-деревенски неопрятный мужик был , видимо, потомственным шерифом. Таких в кино показывают. Вот и к нам шагнуло это диво из вестернов, но не во сне, а наяву.
- Чем вы тут занимаетесь? - был первый вопрос с акцентом, как будто он не проглотил утреннюю овсянку "Квакер".
- Мы гуляем с собакой, а живём в "Либерти Коттэджес", - ответил я как можно дружелюбнее.
- Не хрен тут гулять, тут везде частная собственность, - проскрипел Шериф, - документы есть? - как будто выходя в лес ты должен иметь при себе документы, и не в оруэлловской утопии, а тута, посреди самой демократичной демократии!
Однако, чудеса бывают. У Аси через плечо висела меленькая сумочка, на которую я не обращал внимания. Она полезла туда и достала мой драйвер лайсенс и свою грин-карту! Шериф брезгливо, двумя пальцами принял документы и полез в машину.
- Ждите, - бросил он как будто в пустоту, а не нам. Через окно его машины было видно, что он звонит, видимо, в "центр", значит компьютером тут менты не оборудованы.
Спустя минут пять он вылез, вернул:
- Так вы - риэлистэйт ?
- Сэр, мы просто отдыхающие. У нас нет машины и мы решили пройтись, а фотографии мы делаем на память, у нас нет никаких умыслов, это просто искусство, арт! Посмотрите сами, - и я дал ему камеру, предварительно включив "просмотр". Тот не побрезговал. Добросовестно просмотрел всю съёмку, вернул камеру, потеряв к нам всяческий интерес.
- Сэр, может быть подвезёте нас, мы не рассчитали силы и зашли слишком далеко...
- Тут недалеко, сами дойдёте, - проскрипела несмазанная калитка его рта. Он сел в машину и был таков.
На обратном пути Люська отказалась идти. Она потянула в кусты и там легла на землю в тени, высунув язык, но не грациозно-по-собачьи, а как-то набекрень, косо и не естественно.
- Ну что? Сводила нас на прогулку? Кто теперь её понесёт? Она, между прочим 50 паундов весит!
Ася молчит. Да и я хорош - поддался на бабские уговоры! Тут без машины шагу не ступить. Мы ждём. Собака часто дышит с вывалившимся языком. Потом, как бы лениво, с трудом она поднимается и мы идём обратно на базу, поминая негостеприимного шерифа.
К вечеру выясняется, что я сгорел на солнце - все места, не защищённые майкой стали пурпуровые и полыхали огнём. Идём в бассейн, я долго плаваю, а когда возвращаемся, выясняется, что у нас появились соседи!
5
Шагнуть из запоя в трезвость, как впервые шагнуть с 10-метровой вышки. Утром я допил последнюю рюмку и заснул, но уже через час почувствовал пульсацию электрического тока прямо под сердцем. Выпил таблетку снотворного. Американское снотворное, то что без рецепта, изготовлено по принципу "абы чего не произошло", поэтому для перевозбуждённого отходняком организма оно , как слону дробина - успокаивает минут на двадцать, но потом начинается другой отходняк - уже от самого снотворного. После третьей таблетки "пи-эм" я понял, что прыжка в Ниагару сегодня не получится. Напялил шлёпанцы, выбрал чистую майку и попёрся к зеленщику. Зеленщик наш, добрый малый из Индии, хотя на индуса вовсе не похож, скорее на наших кавказцев. Они открыли овощной магазин на месте бывшего русского, который был сначала "Наталья", потом стал "Чиполлино" с соответствующей вывеской - герой советского мультика улыбается интернационалу нашей улицы и подмаргивает одним глазом. Однако самого босса в такую рань в магазине не оказалось. Был только рабочий, он и снабдил меня шестью баксами. В нашем гастрономе я попросил хозяина найти мне жидкость с наивысшими градусами - там десятки этих "мальт ликерз", бурды несусветной. На шесть баксов получил две 700-грамовых банки то ли малинового, то ли бананового сиропа с содержанием этила аж 12 градусов! Якобы степенно, я принялся за банку этой отвратительной патоки. Уже после второго глотка я просто осоловел и впал в сонное состояние. Так и дремал под журчание компьютера. Проснувшись, делал глоток, закусывал жареной семечкой подсолнуха и впадал в эдакую краткосрочную нирвану, время от времени поглядывая на часы. Зеленщика надо было додавливать. В 10 утра я швырнул пустую банку в мусорное ведро, полную поставил на принтер и пошёл на дело, предварительно побрившись и почистив зубы. Наверх одеколон "Джон Варватос". У зеленщика глаза расширились при виде меня, но он быстро взял себя в руки и изобразил доброжелательную улыбку.
- Я тут одолжил у твоего рабочего шесть баксов, - начал я не спеша.
- Да, я знаю, - ещё не понимая, ответил зеленщик.
- Мне надо ещё двадцать четыре. Отдам нескоро, но отдам, ты знаешь.
Молодчина, зеленщик тут же распахнул кассу и выдал мне заветную сумму.
Дальше всё, как по нотам: ликёрка, три пинты, "Лявониха".
Сердобольная Ева укоряет меня:
- Вадик, что же ты с собой делаешь!!! Посмотри на себя в зеркало!!!
- Ева, бананов у вас больше нет?
- Ох, жалеешь ты себя, Вадик, слишком сильно жалеешь, - вздыхает честная Ева, а я вспыхиваю от этой правды.
- А кто ж нас, алкашей ещё пожалеет? Везде гонения, даже дома! Всё что мы делаем - употребляем напитки, которые легально, - я громко, чуть ли не ору слово "легально", - продаются в магазинах! Ну скажите, Ева, почему такой заботой окутывают наркотов? Ну чем они лучше? Для них клиники, курсы реабилитации, устройство на работу, а нам - только битьё по голове!!! Ну почему пидары добиваются социальных привилегий? Почему у них парады гордости, а мы должны валяться в подворотне без копейки на жалкую пинту, что бы снять боль? Кстати, левшей это тоже касается: все бытовые предметы созданы для праворуких, а я между прочим не только алкаш, но и левша! Скажите, Ева, где наши права? Или у нас единственное право - годами не пить и вкалывать, как папа Карло?
Ева не перечит.
Я выпиваю, но легче не становится. Выпиваю ещё. Ева делает мне компресс на голову. Становится легче, и всё-таки водка достигает нужные слои мозга. Мчусь домой мыться, ибо весь покрыт липким слоем посталкогольного пота, в котором собрана, пожалуй, вся таблица Менделеева. Рассказывали, что меня, сонного, облизывала Люська, а потом спала сутки без задних ног!
- Ты, мудак, собаку отравишь со своей выпивкой! - орала потом Ася, но это уже было потом...
Пока же был день без мозгоёбки и насилия, как из вне, так и над самим собой. Я нашёл в Интернете фильм "Мальчиш-Кибальчиш" и с удовольствием рассматривал цвет, композицию и построение кадра, полностью абстрагировавшись от политического содержимого. Похохотал от души от плохишовского "что дашь - скажу!" Ну не делают сейчас так качественно кино. Ладно, Голливуд просто ушёл в иное измерение и по технике их просто уже не догнать ни кому. Но наши-то могли бы как-то поддержать традицию, ведь какая была наработана школа! Потом, в который раз, смотрю "Облачный атлас" и прямо млею, когда синтетическая работница ресторана бьет в челюсть распоясавшегося недоросля, говоря при этом единственную фразу, которую она случайно услышала по сломанному видеомагнитофону: "Я не потерплю преступного ущемления моих прав..." Закрываю глаза, представляю Асю со стальным клювом, сжимаю кулаки и бормочу вслед за фильмом: "Я не потерплю..." Фильм гениальный, как и роман, по которому он снят и хочется подражать, но попробуй уложи шесть сюжетных линий, я тут и с двумя еле справляюсь!
6
Оказывается, они и не уезжали ни куда, странная пара - он, высокий худощавый мужик в возрасте, как потом выяснилось, глухой от рождения и она - пожилая женщина невысокого роста с детства с атрофированными ногами. Они пасли внука всё лето, а потом решили отдохнуть ещё недельку - уже от внука. Виля и Лиля, как-то не принято тут в Штатах расшаркиваться по имени-отчеству. То, что он глухой, я узнал уже к концу нашего знакомства, ибо говорил он внятно и не орал, как бывает у глуховатых, а понимал он по губам, что для меня было не в новинку.
Мы занялись приготовлением ужина, и я уже было сложил дрова в мангал для будущего костра, когда появилась Лиля на уилл-чэа и восхищённо попросила:
- А можно Битлов погромче сделать?
Я удивился, потому что , как правило, соседи обращаются с как раз противоположными просьбами, что бы их священному покою ничего не мешало. Я врубил комп на всю возможную мощность, гулко заухал субвуффер, аж стёкла в домике задребезжали! Белый альбом залихватски помчался по верх деревьев в даль, смешивая буйную энергетику 60-х с вечной энергетикой гор. Видимо неспроста именно тут и проходил знаменитый Вудстокский фестиваль!
Соседи наши тоже затевают костёр и немного погодя Виля приходит и приглашает нас поужинать вместе. Мы, конечно, не против, мы даже очень за. Собираем кое-какую закуску, я беру оставшуюся пинту водки, берём Люську на поводок и идём "в гости" - аж через два домика!
Начинаем лихо! Они пьют, не стесняясь и без оглядки, как мы. Закусываем, пока костёр прогорает и Виля выкладывает заготовленные заранее шашлыки. Я терпеть не могу жарку и готовку на костре ночью, потому что обязательно либо мясо будет сырое, либо банально сгорит, третьего тут не дано. Однако, я знаю и другое - сколько в мире людей, столько и методик жарки шашлыка, и каждый уверен, что у него самая правильная система. Раньше я вымачивал мясо в уксусе с луком, перцем и лавровым листом. А что ещё? При СССР ничего больше и не было! Ну не в киви же, как кто-то подсказал доверчивой Асе!!! Хотя, как не смешно, киви разъедает мясо ещё похлеще уксуса, и оно получается слишком мягким, чуть ли не переваренным. Водка даёт о себе знать. Виля возится с шашлыками, подсвечивая фонариком, а Лиля заводит историю собственной жизни. Я слушаю в вполуха, тоскуя о скудности и незначительности моей последней пинты. Они из Талина. Она от рождения без ног. Училась в специализированном детском доме, потом работала по бухгалтерской части. Виля же знал её чуть ли не с детства и очень любил. Так они и поженились, но детей ей врачи категорически запретили иметь. Но какие тут запреты! Родила она двоих - сына и дочку, а у сына уже свой сын - внук - вот он и снимает им у Лёли на всё лето домик, что бы смотрели ребёнка, а ребёнок был на свежем воздухе. Сколько платит? Пять тысяч за два месяца, но сейчас за неделю Лёля с них не берёт ни чего. Они и вещи свои не забирают, просто консервируют домик на зиму, потом немного надо просушить, и всё. Тем временем поспевают шашлыки и Виля передаёт дымящееся, с огня мясо на стол. Выпиваем. Закусываем. Дымок стелется от затухающих углей, пахнет походом, студенчеством, пахнет пионервожатой Танькой Рыбкиной, которую я трахнул у затухающего костра в Анапе на плавнях в 80-м году.
Неожиданно Люська бросается в темноту, ненадёжная верёвка лопается и она вместе с поводком мчится к дому напротив и там злобно рычит. Я бегу за ней и успеваю наступить ногой на поводок. А под домом, который стоит высоко на сваях я вижу в темноте два голубых глаза-огонька. Но не понять какие они - злобные, или трусливые, и что за владелец этих огоньков?
- Это барсук, или ракун, - кричит с порча Лиля. Ракун - это енот по здешнему, и все русские почему-то енотов зовут ракунами, как будто от этого они ( ну не еноты же!) вмиг заговорят на гарвардском английском!
Я тащу упирающуюся Люську обратно и привязываю коротко, но уже надёжно. Она глубоко дышит, и делает тщетные попытки освободиться. Выпиваем ещё. Я закончил пинту и Виля подливает мне из своей безразмерной бутыли с ручкой. Я даже не знаю , там два, или три галлона! И тут разгорячённой Лиле приходит в голову сумасбродная идея:
- А давайте пойдём все в бассейн!!!
- А не поздно, - пасует Ася.
- А что нам мешает, - говорит Виля. Он явно потакает своей жене-инвалиду, и потакал так всю жизнь… Он грузит Лилю в уилл-чэа и мы спускаемся с горки к бассейну.
Она не стесняясь, раздевается до нижнего белья - рейтузы и какой-то чуть ли не совдеповский лифчик огромного размера, Виля берёт её на руки и по частым ступенькам спускается в мелководье, огороженное для детей. Лиля хохочет пьяным голосом и болтает малюсенькими ножками, скорее похожими в темноте на рыбий хвост. Плывёт она уже сама, но Виля всё время на стрёме, как матрос-спасатель в каком-нибудь приморском пионерлагере. Мы с Асей даже не думаем лезть в воду. Она по причине стеснительности, я - по причине врождённого мерзлячества.
Наконец, Лиля накупалась и стала капризной. Виля её успокаивает, вытирает, одевает и везёт в кресле домой. "Устала, - шепнул он мне на ходу, - я зайду к вам утром".
И действительно, ни свет, ни заря, он постучал нам в двери.
_________________
http://www.proza.ru/avtor/vmerson
Последний раз редактировалось Волобуев Вт окт 29, 2013 3:35 pm, всего редактировалось 1 раз.
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
