Кулинарно - политический форум Пурмарили

«Жили были старик со старухой» Елены Катишонок. Семейная сага. Книга вошла в шорт-лист Букеровской премии. В сети не нашла.

«Шпионы Первой мировой войны» – первое популярное изложение истории международного шпионажа первых десятилетий двадцатого века. Этот сборник очерков о деятельности разведок разных стран до и во время Первой мировой войны начинается с описания шпионской лихорадки в Британии в начале ХХ века, которая привела к созданию МИ5 и МИ6. В ней рассказывается о шпионской сети «Белая дама» в оккупированной немцами Бельгии, об успехах английских дешифровщиков, расшифровавших знаменитую «телеграмму Циммермана», о казни Мата Хари и Эдит Кэвелл и о многих других широко известных и давно забытых разведчиках, агентах, организаторах разведки, сыщиках, а также о предателях и перебежчиках.
Книга стала результатом исследований, которыми автор занимался в нескольких странах мира, но большая часть информации была взята им из материалов, хранящихся в Национальных Архивах Соединенного Королевства, под патронатом которых и была издана в 2010 году эта книга.

Отмочить бы в соленной воде хворостину да по афедрону, по афедрону...
Да не сочинительнице, а этим афедронам, что заседают с умным видом...
Букеродавальцы

5 декабря на ярмарке интеллектуальной литературы Non-fiction проходит презентация книги Петра Вайля "Слово в пути".

Путешествия – сквозная тема этого посмертного сборника эссе нашего коллеги. Место действия – самые удаленные друг от друга города и страны: Нью-Йорк и Львов, Италия и Япония, Армения и Рио-де-Жанейро.

По мнению тех, кто выпустил эту книгу, – а это издательство "Корпус", – книга Вайла, наверное, служит украшением выставки. И как только она появилась на прилавках, она стала пользоваться повышенным спросом. При этом издательство "Корпус" предполагает выпустить еще две книги Вайля, тексты которых не знает читатель – это из архивов писателя. Точно также из архивов скомпонована и нынешняя книга – это сборник эссе, сборник о путешествиях. Жанр самый любимый Петром Вайлем. Он всегда говорил, что если ты путешествуешь (а он очень любил это дело), то глупо не рассказать об этом другим.

Тираж нынешней книги – 10 тысяч экземпляров, по нынешним временам – очень достойный. Но издатели не сомневаются, что вскоре книга будет выпущена новым тиражом, поскольку она будет очень быстро раскуплена.

Юрий Васильев
Скандал вокруг присуждения литературной премии Русский Букер и споры о том, насколько полезен для России чемпионат мира по футболу 2018 года – основные темы для обсуждения в сетевых дневниках уходящей недели.

"В афедрон не давала ли?.." С этого острого вопроса начинается – знакомьтесь – роман-катавасия "Цветочный крест". Автор – Елена Колядина, награда – премия "Русский Букер", на уходящей неделе увенчавшая Елену и обессмертившая для близлежащей истории словесности ее, собственно говоря, "…крест". Кому не хватило острого вопроса – тем спешим сообщить, что за без малого сто лет до события Аркадий Аверченко описал происходящее в сочинении "Боярская проруха": "— Ой ты гой еси! — воскликнул он на старинном языке того времени. — Ой ты гой еси, исполать тебе, добрый молодец! — воскликнула боярышня, падая князю на грудь, и — все заверте..." Паки и паки, иже херувимы – и так до самого конца именно этим языком. До скорого – у Аверченко, до очень долгого – у букеровского лауреата Колядиной.

Переводчик, доктор филологических наук Роман Шмараков – один из наиболее примечательных острословов логоцентрического сегмента российского ЖЖ – на этот раз был, пожалуй, убийственно серьёзным. Роман Львович извлек из происшедшего практическую пользу. И донёс её до своих читателей:

Во-первых. Запомнить членов жюри и впредь ни в чем не доверять их вкусу. Бытовой нравственности - сколько угодно, гражданской позиции - может быть, прогнозам на урожай яровых - если хотите, а вкусу - решительно нет. Они, конечно, будут потом говорить, что это у них мессидж такой, но вы этому не верьте.
Если же они начнут хвалить ваши сочинения, то отчаиваться не стоит, но следует, подобно героям древности, серьезно задуматься над тем, что же вы сделали неправильно.

Во-вторых. Хочется, конечно, перефразировать аббата Прадта и назвать эту ситуацию "апокалипсисом литературных премий" - но у нас без таких апокалипсисов если день проходит, то к вечеру ощущаешь какую-то незаконченность, так что ничего горообразовательного за этим не последует. Зато русский Букер станет кратким, но интересным социологическим экспериментом: как будут вести себя члены жюри и, главное, любимцы судьбы в следующем году, если вспомнят о нынешнем? возьмут или все-таки скажут: "Кто ж станет носить после Прасковьи Федоровны"?.. Очень увлекательно будет видеть.

В-третьих. Никого не хочу пугать, но времена настают злые, остАльные. Бокассу реабилитировали, Колядиной Букера дают, глаз-птица над селом пролетела. Все симптомы налицо. Не пускайте детей со двора.

Писатель Владимир Березин, в свою очередь, призвал не делать из Букера в афедроне драму:

Вот на моей памяти в апреле 1980 года Брежнев получил Ленинскую премию по литературе - за известно что. Я не испытал ровно никакого возмущения. Ровно никакого. <…> Нам очень хотелось бы, чтобы некоторое происшествие, кажущееся нам преступлением против эстетики, имело бы последствия. <…> Меж тем, обычно ничего не происходит, но раз в месяц кто-нибудь выбегает на люди и, заламывая руки, произносит: "Бывали хуже времена, но не было подлей".

Ну вот выйдет на днях "вычищенная как конфетка", по словам издателей, версия романа "Цветочный крест". Ну, сделают ей на обложке ленточку "Самый скандальный роман года" и на сайте автора будет красоваться хвастливая строчка, будто орденская планка. Ничего, мне кажется, более не изменится.

Фишка этих образований, что они как бенгальский огонь - сейчас все суетятся, точь-в-точь как один деятель Перестройки, что, узнав о результатах выборов, начал кричать: "Россия, да ты одурела!" Меж тем, никто не помнит уж, что это были за выборы, что был за деятель и всё такое.

Владимир Березин – и не он один – предполагает, что message букеровского жюри прост: нынешний спонсор Русского Букера, British Petroleum, больше не будет финансировать премию, эта, 2010-го года, для BP последняя, как будет дальше – неведомо. Значит, можно и побаловать почтеннейшую публику скандалом, под занавес.

Однако всё-таки – полагают блогеры – скандал скандалу рознь. Так высоко даже Букер – славный своими креативными решениями – ещё не поднимался. После такой Прасковьи Федоровны и впрямь носить не с руки.

* * *

Другое событие недели – объявление России хозяйкой мирового чемпионата по футболу в 2018 году – вызвало куда больше споров. Примечательно, что одним из первых обрадовался известию оппозиционный политик Илья Яшин. О чем и написал в своем блоге:

Мы вчера с моими политическими друзьями спорили по поводу чемпионата мира в России. Они говорили, что если ФИФА отдаст чемпионат Путину, это приведет к масштабному разворовыванию бюджетных денег, разгулу бюрократического произвола и т.д.

Всё так.

Но послушайте: ЧЕМПИОНАТ МИРА ПРОЙДЕТ В РОССИИ!

Это же просто фантастика! Все лучшие из лучших приедут к нам. Мы сможем своими глазами увидеть все то, что привыкли видеть только по ТВ. Так или иначе, страна получит новые современные стадионы, это будет мощнейший эмоциональный импульс для развития футбола в России.

Как можно этому не радоваться?

Очень бы, конечно, не хотелось, чтобы подготовка к чемпионату сопровождалась таким же позором, как организация Олимпиады в Сочи, где порты смывает, строительная техника тонет, людей из домов выгоняют.

Но это не только ответственность власти, это и ответственность граждан. Надо учиться контролировать своих чиновников, тогда все будет по-человечески.

А пока предлагаю просто порадоваться.

Влад, а как сочетаются афедрон и умный вид? Такое бывает? Когда?

Иван Толстой - о завещании Льва Толстого
Андрей Шарый
В России и за ее пределами проходят многочисленные памятные мероприятия, связанные со столетием со дня смерти Льва Толстого. Один из центров этих мероприятий – железнодорожная станция Лев Толстой (Астапово) в Липецкой области, где 7 ноября 1910 года по старому стилю писатель и скончался в квартире начальника станции Ивана Озолина. Драматическими оказались не только последние дни жизни Льва Толстого, но и судьба его литературного наследия. Это наследие собрано в 90-томном собрании сочинений Толстого, завещавшего свои труды в прямом смысле слова народу. Обо всем этом размышляет историк литературы, обозреватель Радио Свобода Иван Толстой.

– Всегда, когда уходит из жизни большой художник, остаются его потомки, друзья, близкие, литературные секретари. Отношения между ними часто складываются противоречиво. Избежало ли наследие Льва Толстого такой судьбы?

– Нет, не избежало. Более того, в случае Льва Николаевича история получилась еще более драматической. Толстой, как известно, хотел, чтобы не существовало ни государства, ни законов, а люди жили бы по совести, по тому, как им подсказывает их разум, их сердце, их вера. Летом 1910 года, за 3,5 месяца до своего ухода из дому и кончины, в лесу Груманд, недалеко от Ясной Поляны, великий старец подписал свое духовное завещание. Он сделал это тайком от своей семьи. В этом завещании он лишал всю свою семью и всю свою многочисленную родню прав на его сочинения. Он собирался отдать их народу. Буквально так и написал! Но юристы, которые обслуживали это его последнее и важнейшее в жизни решение, сказали: нельзя отдать вот так, никому. И Лев Толстой написал в своем завещании одно конкретное имя – он все оставил своей любимой младшей дочери Александре.

– Речь идет только о литературном наследии Толстого – о бумагах, рукописях, правах на издание книг, или об имуществе, в том числе?

– И об имуществе – Ясную Поляну он тоже завещал народу. И объяснил в этом завещании, каким образом нужно с нею расстаться, как нужно продать и т. д. Все было выполнено, как того хотел Лев Николаевич. Однако в этом его духовном завещании, было одно противоречие. Он сказал: все мои рукописи я доверяю и поручаю издавать моей дочери Александре Львовне, после чего они переходят во владение народа, то есть их можно беспрепятственно перепечатывать. Но! Согласно этому документу, Александра Львовна не могла издавать рукописи без редакционной подготовки секретаря и последователя Толстого, Владимира Григорьевича Черткова. Тем самым в этот документ было заложено противоречие. Потому что это два разных человека с разными, как это всегда и бывает, жизненными установками. Александра Львовна немедленно после смерти своего отца стала хотеть одного, а Владимир Григорьевич Чертков стал хотеть другого. И то, как они договаривались друг с другом – это отдельная драматичная история, доходившая до того, что Александра Львовна велела протоколировать ее встречи с секретарем Чертковым.

– А какова оказалась позиция вдовы великого писателя?

– Она отошла в сторону. Поняв, что ее лишили всего, она продолжала делать то, что и делала при жизни своего драматически обожаемого мужа. Она издавала собрания сочинений Льва Николаевича и пользовалась доходами по своему усмотрению.

В 1917 году, с началом национализации, сочинения Льва Толстого, казалось бы, должны были начать издаваться государственными издательствами. Но у государства не было денег не только на издание огромного собрания сочинений Льва Толстого, но и на редакционную и техническую подготовку его рукописей к печати. Это огромный труд! И тогда большевики поступили очень хитро: они отдали право на подготовку собрания сочинений – того самого, знаменитого 90-томного! – группам частных лиц, в одну из которых входил секретарь Чертков, в другую – Александра Львовна Толстая. На подготовку собрания сочинений к изданию ушло почти 10 лет. К 1928 году собрание сочинений в 90 томах было подготовлено. И на это государство не потратило ни одной копейки! Однако за эти годы большевистское государство выгнало в эмиграцию большую часть людей, готовивших это собрание, и на чужбине запретило им издавать эти книги и жить на доход с сочинений Льва Толстого. А затем, уже на собственные средства, с 1928 года стало издавать собрание сочинений Льва Николаевича в 90 томах, подготовленное не государством.

Дело было еще и в духовной хитрости. Лев Николаевич Толстой оставил литературное наследие, которое из идейных соображений невозможно было публиковать как при царе, так и при большевиках. Речь идет о его религиозных сочинениях, размышлениях по поводу государства, службы в армии. Лев Толстой все отдал народу, а государство поступило следующим образом: 90 томов полного собрания сочинений были изданы минимальным тиражом. "Война и мир", "Анна Каренина","Филиппок", "Маша и грибы" издавались огромными тиражами. А сочинения "В чем моя исповедь", "Не могу молчать" и многие другие антигосударственные толстовские труды выходили очень маленькими тиражами. И тома 90-томного собрания стоили так дорого, что сама дочь Льва Толстого, готовившая это собрание, в эмиграции не могла эти книги купить.

– В советское время вы как исследователь, как историк литературы имели доступ к 90-томнику Толстого?

– Государство понимало, в чем разница между интеллигенцией и простым народом. Интеллигенция могла пойти в библиотеку и воспользоваться этим 90-томником. Самым главным в замысле государства было лишить последователей Толстого – народ, крестьян и рабочих – этих томов. Интеллигенции власть не боялась. Ее можно было приструнить. Интеллигенция пойдет в библиотеку, прочтет и промолчит, а народ может из прочитанного сделать выводы. Потому от народа это собрание и было утаено.

– Тем не менее, весь корпус материалов и комментариев к книгам, произведениям, статьям, размышлениям Толстого кодифицирован, выпущен.

– Весь Лев Толстой издан. Сейчас он уже в этом смысле не актуален. Потому что пуповина между духовным наследием Льва Толстого и его восприемниками была разорвана именно тогда, когда она была важна. Вот это и есть драма.

Лектор еще заметил, что те, кто любят и читают Достоевского совершенно не могут осилить Толстого. И то правда. Я ниче, кроме "Лев и собачка" - так и не осилил. .

Я когда то примерно то же писал: И судить произведение искусства все же стоит не столько по тому, что хотел сказать автор. А и как он это сделал. Ибо гуманистический посыл «Льва и Собачки», Л. Толстого ничуть не меньше, чем в «Войне и мире» одноименного автора, но справедливости ради следует сказать, что второе произведение написано получше.

Я когда то примерно то же писал: И судить произведение искусства все же стоит не столько по тому, что хотел сказать автор. А и как он это сделал. Ибо гуманистический посыл «Льва и Собачки», Л. Толстого ничуть не меньше, чем в «Войне и мире» одноименного автора, но справедливости ради следует сказать, что второе произведение написано получше.

Мой сын в школе написал сочинение - "За что я НЕ люблю Л.Толстого"